Не так легко оказывалось «промывать глаза» и «выпрямлять хребты». Новаторы 50-60-х годов, безусловно, заслужили «спасибо», какими бы «издержками» ни сопровождался их путь в искусстве.
Отгремели бури, и уже в 1969 году страстный апологет молодого искусства, давший ему название «сурового стиля», А. Каменский писал: «он, этот стиль, был лишь переходным явлением». Не только эпигоны, растаскавшие и разменявшие открытия художников первой половины 60-х годов, были виною таких переоценок. Более существенным было то, что для большинства самих создателей «сурового стиля» он был лишь началом, за которым последовали иные пути, долгие дороги, далеко уведшие — вперед, в сторону (по-разному сложились судьбы молодых художников рубежа 50-60-х годов), — но так или иначе уведшие. Для тех, кто не смог уйти и навсегда остался в плену «сурового стиля», это оказалось трагедией, девальвацией собственного творчества.
Уже рубеж 60-70-х годов принес иные устремления, иные настроения и чувства, навсегда, кажется, отбросившие в прошлое недолгую романтику нашей молодости. Но кто знает, какие повороты суждены искусству, какие спирали вычертят его пути, с какими рецидивами натуралистической помпезности и фотографической фальши придется ему столкнуться? Кто знает: быть может, и вспыхнет еще когда-нибудь в каком-то новом качестве яростный факел «сурового стиля»?
Подобно тому, как ставится знак равенства между 50-60-ми годами нашей книжной графики и «книжностью», так нетрудно свести это время к «суровому стилю» и тем вычертить еще одну схему, столь же далекую от полнокровной, живой картины искусства, как и схема «книжности».